Источник: holod.media

Миллионы гомосексуальных людей по всему миру вступают в гетеросексуальные браки. Кто-то делает это из-за общественного давления, кто-то — потому что надеется «исправить» свою ориентацию. Когда правда обнаруживается, это зачастую приводит к конфликтам в семье и психологическим трудностям у обоих партнеров. «Холод» рассказывает, как гетеросексуальные женщины выходят замуж за геев и что они переживают, когда узнают об ориентации мужей.

“Опять он со своим Дмитричем”

Дарье всегда казалось, что в истории ее семьи есть белые пятна. С детства она знала, что ее бабушка с дедушкой расстались еще до ее рождения, но не знала, из-за чего. После расставания они еще много лет были официально женаты и носили одну фамилию. «Дома никогда не обсуждали, почему так произошло, — вспоминает Дарья. — Да и я до определенного возраста не задавалась этим вопросом».

Бабушка жила отдельно, вместе с гражданским мужем. Дедушка Иван — в одной квартире с Дарьей и ее мамой. Он проводил много времени с внучкой, водил ее в школу и на дополнительные занятия. После того, как он расстался с супругой, никто не слышал, чтобы он встречался с другими женщинами. «У него был близкий друг — Дмитрич, — говорит Дарья. — Я даже не могу вспомнить, как его на самом деле звали. К нему всегда все обращались только так». Дмитрич приходил в гости на семейные праздники, показывал Дарье фокусы. Иногда они с Иваном ходили за продуктами и потом вместе готовили. Летом Иван ездил к Дмитричу на дачу. «Дома с дедушкиным другом все общались вежливо, — вспоминает Дарья. — Но иногда я замечала, как мама с бабушкой между собой обмениваются скептическими замечаниями: “Опять он со своим Дмитричем”».

В 2003 году, когда Дарье было 11 лет, Дмитрич умер — во время плановой операции у него оторвался тромб. Дарья рассказывает, что после этого ее дед стал много пить. «Мы тогда уже жили отдельно, — говорит она. — Я слышала, что иногда дедушка приглашал домой каких-то малознакомых людей с улицы и выпивал вместе с ними. Несколько раз его обокрали». Дед отдалялся от семьи — Дарья говорит, что его все реже можно было увидеть трезвым и «нормально поговорить». Ей казалось, что он угасал на глазах. В 2010 году, когда ей было 18 лет, ее дедушку нашли мертвым в его квартире.

«Как-то раз, когда дедушка еще был жив, я была у бабушки на даче, — вспоминает Дарья. — Мне было 13 или 14 лет. Мы с бабушкой гуляли, болтали про жизнь. И я решила ее расспросить, откуда вообще взялся Дмитрич, как дедушка с ним подружился». Оказалось, что Дмитрич был не просто другом Ивана — он был его партнером, и они провели в отношениях около 20 лет. «Паззл как будто сложился, — говорит Дарья. — Все загадки, связанные с нашей семьей, разрешились». Ей стало ясно, почему дедушка с бабушкой не сразу развелись и отчего мама с бабушкой переглядывались, когда речь заходила о Дмитриче.

Сейчас Дарье 28 лет. О дедушке она вспоминает с любовью: рассказывает, что он «был похож на стилягу» и напевал Мирей Матье, когда мыл посуду. «15 лет назад, когда я узнала, что он гей, я удивилась, — вспоминает она. — Но не в плохом смысле» (впервые Дарья рассказала свою историю изданию «Батенька» в 2019 году. — Прим. «Холода»). Дарью очень тронула история дедушки. Она говорит, что стала лучше понимать, какой была его жизнь и почему последние годы дались ему так тяжело.

«Бабушка тоже вспоминает о нем с теплом, — говорит Дарья. — Но ей для этого пришлось пройти долгий путь — ведь он был ее мужем. Я знаю, что когда-то, много лет назад, ее очень ранило, что ее любимый человек оказался другой ориентации».

Быть его громоотводом

Наталья (имя изменено) — бабушка Дарьи — говорит, что познакомилась с Иваном в 1967 году. Ей было 19 лет, она училась на вечернем отделении в одном из московских вузов и работала в детском саду. Однажды на работе отмечали 8 марта, и Наталья принесла на праздник ленточный магнитофон и бобины с песнями Высоцкого. Оставив их на столе, Наталья ненадолго вышла из комнаты, а когда вернулась, незнакомый молодой человек «хозяйничал у проигрывателя». Она попросила, чтобы он не трогал ее вещи. Так завязался разговор — оказалось, что Иван тоже студент, на два года старше Натальи. Его сестра работала в детском саду и пригласила его на вечеринку. В тот вечер он проводил Наталью до дома, а через некоторое время у них завязались отношения.

«Мне понравилось, что он такой эрудированный и умный, — вспоминает Наталья. — С ним можно было обо всем поговорить». Через три месяца после знакомства они подали заявление в ЗАГС. «Мы сразу решили, что у нас все серьезно, — говорит Наталья. — Я его действительно полюбила». По ее словам, в этих отношениях «не было никакой игры», они были «нормальные, честные». Она вспоминает, что Иван был романтиком и обожествлял женщин, «не допускал, что женщина может совершить какой-то аморальный поступок».

Вскоре после свадьбы у них родилась дочь. Первый год семейной жизни прошел гладко. Но после окончания института Иван ушел в армию, и тогда в отношениях супругов что-то разладилось. Встречаясь с мужем во время его увольнительных, Наталья стала замечать, что он ведет себя отчужденно — у нее было ощущение, что он стал относиться к ней «как-то по-другому», но она не могла четко сформулировать, в чем заключалась разница.

Когда Иван вернулся домой из армии, он стал часто приглашать в гости своего армейского друга — «мажора, сына известного советского писателя», как описывает его Наталья. Однажды, когда она пришла домой и позвонила в дверь, муж долго не открывал. Наконец попав в квартиру, Наталья увидела, что в гостях у Ивана его друг, а сам Иван зачем-то надел ее брюки. «Меня это сразу насторожило, — говорит Наталья. — Я подумала: зачем он их надел?». Но она говорит, что так и не поняла в тот день, что происходит.

Потом у Ивана появился другой друг — Владимир Дмитриевич, или просто Дмитрич. Сначала он показался Наталье «очень странным»: Дмитрич приходил в гости, только когда Натальи не было дома. Она знала, что он заметно старше Ивана и работает главным инженером на крупном заводе. Наталья попросила мужа, чтобы он познакомил ее с Дмитричем. Тот оказался интеллигентным и приятным человеком, вел себя вежливо, никогда не притрагивался к алкоголю — через некоторое время выяснилось, что он не употреблял спиртного из-за проблем с сердцем. Дмитрич был в разводе, и они с Натальей и Иваном стали часто проводить время втроем. «Он приходил к нам как член семьи, — вспоминает Наталья. — Елку наряжал на Новый год».

Постепенно Иван стал «пропадать» — он звонил с работы и говорил, что не придет домой, потому что у него срочные дела, а иногда просто сообщал, что поедет к Дмитричу, и оставался у него на несколько дней. «Он не спрашивал, можно ли ему остаться, просто ставил меня перед фактом», — вспоминает Наталья. Она говорит, что Дмитрич мог позвонить Ивану в любой момент, и тот откладывал все семейные дела. Говорил: «Мне надо идти», — и исчезал.

Однажды Иван заявил, что на два месяца уезжает на военные сборы. Отец Натальи — он тогда как раз гостил у дочери — удивился: зачем отправлять на сборы человека, который недавно пришел из армии? Уехав, Иван несколько недель не писал и не звонил. Наталья не понимала, что происходит: они вместе с отцом записались на прием к военкому, чтобы выяснить, куда пропал ее супруг. Сотрудники военкомата проверили документы, и выяснилось, что ни на какие сборы Ивана не отправляли. К тому моменту Наталье давно уже казалось, что супруг от нее что-то скрывает. Когда она узнала, что он соврал про сборы, она сразу же подумала, что в этой истории как-то замешан Дмитрич. Раньше она догадывалась о чем-то, но гнала от себя такие мысли, однако теперь обманывать саму себя стало невозможно.

«Я чувствовала, как мир рушится, как рушится моя жизнь, — вспоминает Наталья. — У меня был ребенок на руках». Дочери на тот момент было около девяти лет. Наталья вспоминает сцену из романа «Тихий Дон»: «Когда у Григория погибла на руках Аксинья, он посмотрел на небо, и солнце ему показалось черным». По словам Натальи, когда она вышла из военкомата, ей тоже «показалось, что солнце не светит», — все кругом как будто стало тусклым.

Когда Иван наконец вернулся домой, Наталья прямо спросила его, был ли он все это время у Дмитрича и состоят ли они в романтических отношениях. Он подтвердил: все так и было. Родители, узнав от дочери об этой измене, советовали Наталье развестись с мужем — они боялись, что у него могут возникнуть проблемы с законом, и это отразится на жизни семьи. Они приводили в пример известного советского музыканта Вадима Козина, которого в 1945 году отправили отбывать наказание на Колыму из-за его гомосексуальности. Родители Натальи боялись, что с их зятем случится что-то подобное.

В СССР гомофобия на государственном уровне существовала с 1930-х годов: в докладных записках Сталину утверждалось, что в «педерастических кругах» развращают рабочую молодежь. В 1934 году в УК РСФСР появилась статья «мужеложство», по которой можно было отправиться в тюрьму на срок от трех до пяти лет. В прессе гомосексуальность называли «сексуальным извращением» и рассказывали, что именно таким «извращением» занимается немецкая нацистская верхушка, что это — признак «морального разложения буржуазии». ОГПУ проводило рейды в поисках «объединений педерастов», суды проходили за закрытыми дверями, осужденных отправляли в ГУЛАГ. К арестованным применяли пытки, чтобы они раскрыли имена других знакомых, которые занимаются «мужеложством».

Во время хрущевской оттепели статья «мужеложство» осталась в Уголовном кодексе. Власти по-прежнему считали, что эту форму «разложения» нужно искоренить в обществе. О том, что ее супруг гей, Наталья узнала в начале 1970-х. На тот момент больше тысячи мужчин каждый год отправлялись за решетку по обвинению в мужеложстве. Но, хотя возможный арест Ивана мог поставить под удар его родных, Наталья решила сохранить брак. Она говорит, что ей было «жалко ребенка» — хотелось, чтобы дочь росла с отцом. Иван предложил «делать вид, что все хорошо, и ничего не говорить людям», хотя бы пока дочь не окончит школу. Наталья согласилась. «Когда мы были в ресторанах, в гостях, танцевали вместе, все думали, что у нас такая замечательная пара, — вспоминает она. — На самом деле все было не так». Но, хотя у Натальи и Ивана больше не было любовных отношений, они остались друзьями. «Я давала ему свободу жить, как он живет, а он давал ее мне», — говорит Наталья. Не было ни ссор, ни скандалов — даже когда выяснилось, что Иван гей, супруги обсудили все спокойно. По словам Натальи, у них навсегда сохранилась «душевная, интеллектуальная» связь. Они могли разговаривать часами — он внимательно слушал все, что она говорила, сочувствовал и давал советы. Иван всегда повторял, что продолжает любить ее.

В 1986 году, когда дочь подросла, Наталья с Иваном развелись. Дочери об ориентации отца так и не сказали. Но, по словам Натальи, «дочка была умная и сама все понимала». В начале 1990-х Наталья встретила другого мужчину, он стал ее гражданским мужем. Иван стал жить вместе с Дмитричем. Они дружили семьями и ходили друг к другу в гости.

Когда Дмитрич умер, Ивану было 65 лет. Он тяжело переживал утрату: как говорит Наталья, он «сразу потерялся» и «все понеслось под гору». По ее словам, Иван «звонил каким-то мальчикам-друзьям, объяснялся в любви», уходил в запои. Часто переставал выходить на связь и днями напролет пил в одиночестве дома. И однажды его нашли мертвым — как сообщили близким, тело Ивана пролежало в квартире около трех недель, прежде чем его обнаружили.

Наталья отчасти винит себя в том, что жизнь ее бывшего мужа закончилась именно так, и признается, что по-прежнему его любит. Ей кажется, все могло бы сложиться иначе, если бы она не разъехалась с мужем, «была бы около него — пусть и просто громоотводом». Может быть, тогда «жизнь в этом государстве» не была бы для него такой сложной.

Она вспоминает: однажды, когда Дмитрич уже умер, Иван спросил, не хочет ли она снова жить вместе с ним. Но Наталья к тому времени уже была в отношениях с другим мужчиной. По ее словам, в последние семь лет жизни Иван был очень одинок. «У него не было больше ни меня, ни Дмитрича, — рассуждает она. — Он чувствовал себя незащищенным, не было берега, к которому он мог пристать». Обида и злость на бывшего мужа постепенно ушли — теперь Наталья считает, что ее первый брак оказался таким болезненным не из-за Ивана. В том, что ее сердце оказалось разбито, Наталья винит советскую гомофобию и законы, из-за которых Иван так долго скрывал свою ориентацию. Наталья говорит, что во времена ее молодости гомосексуалов «не считали за людей, воспринимали как выродков общества».

«Когда бабушка узнала, что в современной России ввели закон о запрете на гей-пропаганду, она очень расстроилась, — говорит Дарья. — Сказала: “Мы и так все уже настрадались в СССР”». У Ивана не было друзей и знакомых, которым он мог бы открыто признаться в своей ориентации. Даже две его родные сестры отказывались верить в то, что он гей, и всю жизнь в разговорах с Натальей намекали, что на самом деле он «ушел к любовнице».

Брак для прикрытия

В современной России гомосексуальность не преследуется по закону, но в обществе сохраняется высокий уровень гомофобии. Соцопросы показывают, что уровень толерантности по отношению к представителям ЛГБТ растет, но по-прежнему 43% россиян против того, чтобы у гомосексуальных людей были такие же гражданские права, как у гетеросексуальных, а 31% опрошенных утверждают, что перестали бы общаться с человеком, если бы узнали, что он гей.

Из-за общественного давления многие представители ЛГБТ скрывают свою гомосексуальность. Некоторые из них, как Иван, вступают в браки смешанной ориентации — так называются супружеские отношения, в которых у партнеров разная сексуальная ориентация. Сколько таких браков в России или в мире, сказать невозможно, так как далеко не все представители ЛГБТ готовы рассказывать о себе открыто и участвовать в исследованиях. По данным организации Straight Spouse Network, в США около двух миллионов семей, в которых супруги имеют разную сексуальную ориентацию. В 2013 году американский психотерапевт Кевин Циммерман в своей диссертации пришел к выводу, что в 2012 году в США было от от 1,35 до 1,51 миллионов браков смешанной ориентации, в которых мужчина относится к ЛГБТ.

Чаще всего такие ситуации встречаются в обществах, где распространена гомофобия и патриархальные установки. «Чем более общество патриархатно, тем чаще гомосексуальные люди оказываются в гетеросексуальном браке, — говорит Мария Сабунаева, кандидат психологических наук, руководительница психологической службы Российской ЛГБТ-сети. — Ведь в патриархатных обществах все должны соответствовать определенным представлениям о маскулинности и феминности. Например, мужчине канон маскулинности предписывает жениться, завести детей и стать “главой семьи”, а гомосексуальность порицается как нечто “немаскулинное”».

Поддерживать отношения в браке смешанной ориентации зачастую тяжело для обоих партнеров, и нередко гомосексуальный партнер в начале отношений скрывает свою ориентацию. Когда правда раскрывается, это нередко приводит к конфликтам, стрессу и серьезным психологическим проблемам, говорит Мария Сабунаева. Она объясняет: кто-то вступает в такие браки из-за гомофобии и давления в обществе — люди могут бояться осуждения со стороны родственников и коллег и заводить гетеросексуальные отношения «для прикрытия». Кто-то и сам не может признаться себе в собственной гомосексуальности и принять ее — многим кажется, что свою ориентацию можно «исправить» в браке.

Для гетеросексуального партнера каминг-аут любимого человека может стать серьезным ударом. «Ты любишь кого-то, а потом оказывается, что человек просто обманывал тебя, — говорит Сабунаева. — Это сильно бьет по самооценке. Гетеросексуальному партнеру может начать казаться, что он непривлекателен, раз его не смогли полюбить». Даже если в начале отношений гомосексуальный партнер сам не понимал своей ориентации, для гетеросексуального партнера его «выход из шкафа» может ощущаться как предательство.

«Я осознала, что могла бы проснуться рядом с мертвым человеком»

Надежде (имя изменено) 27 лет, она занимается журналистикой и искусством. Около пяти лет назад она познакомилась с молодым человеком. «Мы жили в разных городах и постоянно общались по скайпу, — говорит она. — Очень быстро стало ясно, что мы испытываем друг к другу взаимные чувства». На тот момент у Надежды уже были серьезные отношения с другим мужчиной, но она решилась их разорвать. «Я поняла, что не могу не попробовать, иначе я буду жалеть об этом всю жизнь», — объясняет она.

Она жила в Москве, Арсений (имя изменено) — в Петербурге. Они договорились о встрече. «Я приехал в Москву, мы гуляли, — вспоминает Арсений. — Помню, как в первый день мы лежали на траве в Парке Горького и болтали. Мне было так хорошо». Арсений говорит, что на тот момент он страдал от социофобии и знакомства с новыми людьми давались ему тяжело. Для него «было открытием», что он может чувствовать себя спокойно и естественно рядом с посторонним человеком.

Надежда вспоминает, что, когда она встретилась с Арсением лично, он оказался не совсем таким, каким она себе его представляла — ей показалось, что он немного замкнут. Но, когда они провели несколько дней вместе, она стала ощущать «безумную влюбленность». «Я смотрела на него, и мне казалось, что эти чувства меня прямо разорвут, — говорит она. — Я понимала, что хочу быть с этим человеком». На третий день Арсений признался ей в любви. У них начались отношения. Раньше у Арсения не было романтического опыта, и для него все было в новинку. «Мы поддерживали друг друга в любых ситуациях, делились впечатлениями, — вспоминает он. — У нас во многом совпадали взгляды и вкусы».

Когда Арсений уехал домой в Петербург, Надежда поняла, что «у нее сносит крышу оттого, что его нет рядом». Она стала ездить в гости к Арсению, а потом и вовсе переехала. «Через полтора-два года отношений мы поженились, — вспоминает Арсений. — Пышного торжества мы не хотели, поэтому просто устроили фотосессию и посидели в ресторане с родными».

Надежда говорит, что в их отношениях с самого начала были сложности. Несмотря на новую любовь, она долгое время тяжело переживала расставание с предыдущим партнером. К тому же Арсений, как она говорит, был «ежистым человеком». Иногда он казался замкнутым и раздражительным. У Надежды было ощущение, что он то сближался с ней, то, наоборот, отталкивал. «Но постепенно он все больше мне открывался, — говорит она. — Мы по-настоящему любили друг друга, хоть и было тяжело».

Трудности были и в сексуальной жизни. «Я более темпераментная, — говорит Надежда. — Для меня естественно хотеть человека, которого я люблю». По ее словам, в их паре секс случался не так часто, как ей хотелось бы, — Арсений объяснял, что у него не очень высокое либидо. Но все-таки моменты страсти были и, как вспоминает Надежда, «это было круто».

Иногда у них с Арсением случались споры — он говорил вещи, которые казались Надежде гомофобными, например, утверждал, что гомосексуальным людям не стоит демонстрировать свои чувства на людях. «Я не понимала, как такой умный человек может придерживаться таких взглядов, — говорит она. — Но потом поняла, что все не так просто». Надежда случайно увидела у Арсения в браузере вкладку с бисексуальным порно и стала догадываться, что ее молодому человеку могут нравиться не только девушки. Он переживал из-за этого и не хотел, чтобы кто-то об этом узнал — поэтому и критиковал представителей ЛГБТ, которые открыто говорят о своих отношениях.

Сейчас Арсению 28 лет. Он говорит, что действительно долгое время боялся признаться сам себе в том, что бисексуален. «Я вырос в провинциальном городе, — говорит он. — И в школе, и во дворе я сталкивался с гомофобией. Слово “гей” использовали, чтобы обозвать, обидеть человека». Он много раз видел, как его знакомые издеваются над парнями, если те манерно себя ведут или ухаживают за собой — потому что «настоящий мужчина» так не должен делать. Поэтому с юного возраста у него сложилось представление, будто бы быть геем или бисексуалом — «неправильно», «плохо».

«Когда я переехал в Петербург, мое мировоззрение стало меняться, — говорит Арсений. — У меня появились друзья среди представителей ЛГБТ. Я перестал осуждать их». Он говорит, что постепенно стал замечать, что ему и самому нравятся парни. Но всегда отгонял от себя эту мысль. «Для меня это было недопустимо, — объясняет он. — А еще это казалось очень небезопасным».

Когда Надежда догадалась, что ее молодого человека интересуют не только девушки, она решила напрямую поговорить с ним. «Сначала он замкнулся в себе, но потом признался, что ему действительно нравятся и женщины, и мужчины. Мы стали много говорить об этом, — вспоминает Надежда. — Я повторяла, что это нормально, что нет ничего плохого в таких желаниях. Даже сходили в гей-клуб».

Арсений вспоминает, как Надежда сказала ему: «Получается, ты бисексуал». Тогда он впервые задумался о том, что может назвать себя таким словом. Он был рад, что получил от жены такую поддержку. «Мы доверяли друг другу, я чувствовал себя в безопасности», — говорит он. Надежду не беспокоила бисексуальность мужа. Хотя Арсений вспоминает, что иногда она в шутку говорила: «Не хотелось бы, чтобы ты ушел от меня к парню».

Со временем трудностей в отношениях становилось больше. Они не были связаны с сексуальной ориентацией Арсения. Сам он говорит, что «накопился пласт проблем», которые он не готов был решить. Надежда считает, что бывший супруг был в тяжелом ментальном состоянии — он переживал психологические трудности, а она искала специалистов и следила, чтобы он принимал медикаменты. «Отношения стали болезненными, созависимыми, — говорит она. — Я не могла больше вывозить». Однажды, когда ее супруг решил покончить с собой и попытался принять опасную дозу медикаментов, она решила, что им нужно расстаться. «Он не рассчитал дозу, — вспоминает она. — Утром с трудом мог разговаривать. Он рассказал мне, что случилось, и я осознала, что могла бы проснуться рядом с мертвым человеком. Я так больше не могла».

И Арсений, и Надежда тяжело переживали расставание и пытались поддерживать общение. Он говорил, что ему тяжело ходить на свидания с девушками — они все напоминают ему о бывшей жене. «А потом, постепенно, его жизнь стала меняться, — говорит Надежда. — Самочувствие стало более стабильным». Арсению помогли медикаменты и работа с психологом. Он почувствовал себя увереннее и счастливее и через некоторое время решил попробовать начать отношения с новым человеком.

«Этот человек — парень, — говорит Надежда. — И у них все хорошо. Когда я узнала об этом, мне стало очень больно: показалось, что в отношениях со мной ему было гораздо хуже. Я понимаю, что дело не во мне, но в тот момент появилось такое ощущение». Иногда ей начинало казаться, что, возможно, на самом деле слова любви, которые говорил ей Арсений, были «не совсем осознанными», а секс происходил «чуть ли не по принуждению». Она задавалась вопросом: вдруг Арсений пересиливал себя и в отношениях с ней не испытывал ни желания, ни настоящей любви? Из-за этих мыслей она чувствовала себя менее привлекательной и сексуальной.

«Еще тяжелее мне было оттого, что я так переживаю из-за ориентации бывшего мужа», — говорит Надежда. Она всегда была противницей гомофобии и выступала за равенство людей вне зависимости от гендера и сексуальных предпочтений. «Я чувствовала боль и злость и винила себя за это, — говорит Надежда. — Думаю, многие женщины в такой ситуации проходят через подобное».

Со временем психотерапия помогла ей осознать: затяжной кризис ее бывшего мужа и его выздоровление не связаны с ней. Он — отдельный человек, и это были этапы жизни, которые он проходил. «Я поняла, что наши чувства были настоящими, и страсть была настоящей, ее не подделать», — говорит Надежда. Арсений подтверждает: брак распался не из-за того, что он осознал свою ориентацию. Он действительно любил жену. «Даже если бы я осознал свою бисексуальность раньше, это ни на что бы не повлияло», — считает он.

Хотя со временем Надежда перестала сомневаться в себе и стыдиться своего разочарования и обиды, ей до сих пор бывает трудно говорить и думать об этой истории. «Мне хотелось бы, чтобы для людей, переживших такой опыт, существовали группы поддержки», — говорит она.

В 1989 году исследовательницы Доротея Хейс и Аврелия Сэмюэлс попытались выяснить, с какими психологическими последствиями сталкиваются женщины, которые оказались в браке с гомосексуальными или бисексуальными мужчинами. Участницы исследования заполнили подробный опросник. Оказалось, что даже те женщины, которые изначально знали или догадывались о предпочтениях супругов, ожидали, что их брак будет моногамным и продлится всю жизнь. Многие из них отметили, что, узнав о романах мужей с другими мужчинами, испытали чувство потери и социальной изоляции, почувствовали себя отвергнутыми. Большинство из них не смогли рассказать друзьям и родственником о случившемся из-за стыда и страха осуждения.

Организаций, которые помогают гетеросексуальным людям, оказавшимся в такой ситуации, — очень немного. Самая известная — Straight Spouse Network, которую основала американская исследовательница Эмити Бакстон. Ее собственный муж, с которым она провела в браке 25 лет, однажды ушел к мужчине и отправил ей букет цветов с запиской: «Прости меня. Моя судьба оказалась сильнее моей любви». Она говорит, что сначала испытала шок, потом прошла через стадии боли, гнева и отрицания. Ей казалось, что ее мир перевернулся.

Бакстон считает, что общество, оказывая поддержку геям, совершающим каминг-аут, забывает о том, как тяжело в этот момент может быть их женам и детям. В 2006 году она написала научную статью, основываясь на собственном опыте общения с гетеросексуальными женами ЛГБТ-мужей. Она пришла к выводу, что часто эти женщины страдают от низкой самооценки и депрессии, нуждаются в поддержке и профессиональной помощи. Сейчас в Straight Spouse Network обращаются люди со всего мира — других известных организаций, которые занимаются этим вопросом, нет. В Австралии есть финансируемый государством сервис Women Partners of Bisexual Men. В России женщины могут обращаться в психологическую службу Российской ЛГБТ-сети. Правда, чаще всего, чтобы рассказать о проблеме и попросить о помощи, нужно много сил и смелости, и не все на это решаются. «Гетеросексуальные жены к нам вообще очень редко обращаются — за всю историю существования сети максимум пару раз», — говорит Зоя Матисова-Рош, практикующий психолог и член совета Российской ЛГБТ-сети.

«Будет классная семья»

Одна из причин, по которым гомосексуальные люди вступают в гетеросексуальный брак, — желание завести детей. Иногда они надеются, что это поможет им «исправить» ориентацию. Как объясняет Матисова-Рош, в обществе есть миф, будто бы любовь к ребенку кардинально меняет человека. Кроме того, по ее словам, некоторые стремятся стать отцами, чтобы почувствовать себя «больше мужчиной», выполнить «гендерное предназначение». Женщина в таком случае играет скорее роль инструмента, чем самостоятельной личности.

Но далеко не всегда, мечтая завести детей, гомосексуальные люди относятся к женщине как к инструменту — иногда они всерьез надеются выстроить доверительные и здоровые гетеросексуальные отношения. Блогер Леонид Григ рассказывает, что с детства осознавал свою гомосексуальность. Он рос в деревне, в консервативной семье. Со школьных лет ему казалось, что его собственная ориентация — это что-то «грязное», он мечтал измениться, но ничего не мог с собой поделать.

Когда Леонид поступил в консерваторию и переехал в Москву, он перестал бороться с собой и решил попробовать завести отношения с мужчиной. Ему не хотелось просто флирта и секса — он мечтал встретить постоянного партнера, с которым ему будет комфортно. Он ходил на свидания, знакомился с парнями, но подходящий человек все не находился. Леонид терял надежду — он мечтал о семье и детях и все сильнее убеждался в том, что, будучи геем, воплотить такую мечту в России не сможет.

«У меня была лучшая подруга, — вспоминает он. — У нас с ней был давний уговор: если к 30 годам мы оба будем одиноки, то станем парой. Мы думали, у нас будет классная семья, ведь мы такие хорошие друзья». Однажды, когда ему было немного за двадцать, он решил: зачем ждать так долго? Можно начать прямо сейчас. «Мы стали встречаться, — говорит он. — Поженились. Я понимал, что в сексуальном плане меня влечет к ней не так, как к парням. Но я очень хотел семью, хотел измениться». При этом он говорит, что искренне любил свою подругу и старался заботиться о ней.

Жена Леонида знала о том, что он гей. Но, по ее словам, она тоже надеялась, что семейная жизнь и рождение детей «поменяют» его ориентацию. При этом Леонид считает, что «у нее на подсознательном уровне все время было ощущение, что что-то не так». Леонид говорит, что никогда не изменял жене и даже не думал об этом. Но иногда мог посмотреть гей-порно на телефоне. Однажды она заметила это. «Она сказала, что для нее это как измена, — вспоминает Леонид. — Что я ее предал».

К тому моменту у пары уже была дочь. «Жена сказала, что она не хочет разводиться, — рассказывает Леонид. — Но она поставила условие: я должен измениться, перестать думать о мужчинах. Я и сам очень хотел этого, я не хотел терять семью». Леонид рассказывает, что они с женой вместе «молились и смотрели проповеди». Постепенно он заметил, что стало меняться его психологическое состояние. Он действительно больше не думал о мужчинах. «Но и к женщинам влечения тоже не было, — объясняет он. — Я стал аморфным, секс теперь вообще казался мне чем-то неправильным и грязным».

Еще несколько лет Леонид с женой провели вместе, вслед за дочерью у них родился сын. Но, вопреки ожиданиям Леонида и его жены, супружеские отношения не улучшились. Она все еще не доверяла мужу из-за его ориентации. Он чувствовал, что в их отношениях не все справедливо — ведь она с самого начала знала, что он гей, но пыталась переделать его и намекала, что его ориентация «неправильная». Супруги стали ругаться из-за каждой мелочи и в итоге решили, что лучше развестись, чем растить детей в такой обстановке.

«Нельзя сказать, что мы с бывшей женой остались друзьями, — говорит Леонид. — Но мы научились спокойно общаться ради детей. Не хотелось, чтобы они постоянно видели скандалы». Он говорит, что не жалеет о том, был женат: Леонид любит детей и проводит с ними много времени. Сейчас его дочери шесть лет, а сыну — четыре. «Моя мечта сбылась», — говорит он (бывшая жена Леонида отказалась разговаривать с «Холодом». — Прим. ред.)

После расставания с женой он стал читать больше литературы на ЛГБТ-тематику, опять начал ходить на свидания с мужчинами. Сейчас Леониду 29 лет, и он говорит, что только недавно смог полностью принять свою ориентацию. Теперь он больше не считает, что ему нужно стараться ее «изменить», и снова мечтает встретить постоянного и надежного партнера-мужчину.

Психолог Мария Сабунаева объясняет: в том, что гомосексуалы вступают в несчастливые гетеросексуальные браки, виноваты не столько сами люди, сколько система. «Человек хочет семью, но он не может официально создать ее с тем, с кем ему хочется, — говорит она. — Приходится заключать брак с тем, с кем разрешено. Это насилие со стороны государства». Сегодня ситуация постепенно меняется благодаря СМИ и ЛГБТ-организациям — все больше людей открыто говорят о своей ориентации и не считают гомосексуальность «ненормальной». «Но для законодательства, если ты представитель ЛГБТ, ты все равно человек второго сорта и не можешь вступить в законный брак с тем, кого любишь», — говорит Сабунаева. Некоторые пары ездят заключать брак в страны, где это разрешено. Но далеко не все могут позволить себе такое путешествие.

26-летняя Ирина из Москвы, чей партнер тоже оказался геем, согласна: в подобных ситуациях виноваты в первую очередь государство и общество. Она рассказывает, что 10 лет назад познакомилась с мужчиной, который был намного старше нее — Олегу (имя изменено) было 33. Они начали встречаться, но сексом долгое время не занимались — Олег говорил, что хочет дождаться, пока девушка достигнет совершеннолетия. Он красиво ухаживал за ней, писал романтические сообщения, и однажды даже заявил: «Если я женюсь, то только на тебе».

Когда Ирине исполнилось 18 лет, «все случилось», рассказывает она. Правда, после «долгожданных трепетных поцелуев» заняться сексом у пары получилось «не с первого и даже не со второго раза». Олег сильно переживал, у него тряслись руки. Но, по словам Ирины, в итоге «вроде все хорошо прошло». Наутро он пришел в гости с букетом цветов, сильно смущенный. Только тогда Ирина рассказала ему, что до секса с ним она была девственницей.

«На следующий день он пришел мрачнее тучи, — вспоминает Ирина. — Заявил, что все это большая ошибка и у нас нет будущего». Почему именно он так считал — Ирина не поняла. По ее словам, в разговоре было «много пафосных, трагичных восклицаний». Она стала успокаивать Олега, говорить, что решения нужно принимать вместе. В итоге они договорились продолжать отношения. Но с сексом и дальше были сложности. Ирина говорит, что Олег никогда не был инициатором сексуальной близости. Иногда она спрашивала его: «Тебе это что, вообще не надо?».

Со стороны казалось, что в отношениях между Ириной и Олегом все хорошо, друзья радовались за них. Но некоторые общие знакомые говорили: «Вот это да, а мы всегда думали, что он гей». Ирине и самой казалось, что ее молодой человек проявляет интерес к мужчинам. «Ты замечаешь [его] инициативу в общении с кем-то, случайные прикосновения», — говорит она. Ирина убеждала себя, что ее подозрения беспочвенны. Но иногда она могла «проснуться в выходной и поплакать в подушку», думая о том, как изменится ее жизнь, если выяснится, что Олег действительно гей. Она пыталась напрямую спросить, нравятся ли ему парни. «Он мне клялся, что я ошибаюсь, один раз даже встал на колени, — вспоминает Ирина. — И он действительно не врал — он искренне в это верил».

Так прошло три года. Олег по-прежнему был очень пассивен в сексе. Он обещал, что обратится к психологу или сексологу, но так и не сделал этого. Однажды Ирина заметила, что он флиртует с ее другом — открытым геем. В результате после серьезного разговора Олег наконец рассказал, что ему действительно нравятся мужчины. Ирина говорит, что, узнав правду, пережила настоящее «крушение вселенной».

«С формальной точки зрения нет разницы, с кем тебе изменили — с мужчиной или с женщиной, — говорит она. — Но в моем случае это был максимально травматичный опыт. Эта ситуация заставила меня чудовищно сомневаться в себе — я думала, что это моя вина, что я “неправильная девочка”». Когда правда открылась, Ирина с Олегом расстались. Она говорит, что несколько лет после этого не вступала в серьезные отношения — у нее был «огромный кредит недоверия к мужчинам». Она сосредоточилась на себе и работе. Постепенно то, что она называет «кризисом», закончилось. Сейчас Ирина считает, что в том, как все сложилось, виновата гомофобия в обществе. Именно она «плодит несчастливых людей» — заставляет гомосексуальных людей идти самим себе наперекор, мучиться самим и мучить партнеров. Сейчас Ирина довольна своей жизнью и считает себя счастливым человеком, хотя по-прежнему не торопится «впускать мужчин в свой мир». (Редакции не удалось связаться с Олегом. — Прим. «Холода».)

«Она хорошая, милая»

Когда человек обманывает окружающих относительно своей ориентации или сам пытается убедить себя в том, что он гетеросексуален, он находится в постоянном психологическом напряжении, говорит психолог Мария Сабунаева. У него может развиться депрессия или другие расстройства психики. Напряжение может вылиться в агрессию. Страдает не только сам человек, но и его близкие. «Если человек заключил брак просто “для прикрытия”, он не может быть хорошим партнером, — объясняет психолог. — Всегда есть скелет в шкафу, и это разрушительно действует на всю семью».

Когда «скелет» все-таки обнаруживается, это почти неминуемо приводит к конфликту. «Бывает, что в таких браках супруги догадываются об ориентации партнера, — говорит психолог. — Иногда для них может стать облегчением, если правда наконец раскроется. Но в любом случае, скорее всего, это повлечет за собой кризис. Это ведь всегда больно — когда ты кого-то любишь, а тебя обманывают. Потом партнеры могут начать нормально общаться, могут даже стать друзьями. Но сначала это всегда трудно».

Виктор (имя изменено) живет в Мурманске, ему 42 года. Еще в подростковом возрасте он понял, что ему нравятся мужчины, но все его друзья были гетеросексуальны, в прессе о геях ничего не писали, а интернета в каждом доме еще не было. Ему казалось, что его интерес к мужчинам «ненормален». Он пытался внушить сам себе, что он бисексуален — казалось, это не так страшно, как быть геем. Но женщины не вызывали у него такого же интереса, как мужчины. «Мы с друзьями ходили в клубы и бары, — вспоминает он. — Главной целью у ребят было познакомиться с девчонками. Потом мы все вместе ехали к кому-нибудь домой. Я или специально напивался, или просто делал вид, что очень пьян, чтобы не заниматься сексом. Когда в компании шутили гомофобные шутки, я смеялся вместе со всеми».

Иногда Виктор пытался знакомиться с парнями через местную газету объявлений — там была страничка «для тех, кому погорячее». Это был единственный на тот момент доступный ресурс для гей-знакомств. «Мы отправляли письма друг другу на абонентский ящик, — говорит Виктор. — Потом встречались, так, чтобы никто не догадался. Договаривались, например: “Я буду в черной куртке”». Свидания выходили, как правило, неудачными: мужчины, с которыми знакомился Виктор, ему не нравились. «Еще был страх, что кто-то нас увидит, узнает, — говорит он. — Однажды я приехал на встречу и увидел симпатичного парня. И тут я подумал: “А вдруг это какая-то подстава, приманка?”. Я не стал к нему подходить — развернулся и уехал».

Виктор устал от чувства страха и одиночества. Он никому не мог рассказать о своей проблеме. «Это съедало меня изнутри, — говорит Виктор. — Иногда я думал: может, если я женюсь, все как-то наладится, устаканится?». Когда ему было 26 лет, родители предложили ему устроить помолвку с дочерью своих друзей, и он согласился. «Мы с детства друг друга знали, — говорит он. — Она хорошая, милая». Девушка жила в небольшом населенном пункте в Мурманской области, и ей не терпелось переехать в город и вместе начать новую жизнь.

«Свадьбу назначили на сентябрь 2004 года, — вспоминает Виктор. — А летом моя жизнь круто изменилась». В то время у него как раз появился интернет, он стал заглядывать на сайты знакомств. Однажды он встретился с молодым человеком, который рассказал, что в Мурманске есть гей-сообщество. «Он предложил пойти вместе с ним в гости, познакомиться с ребятами, — говорит Виктор. — Так у меня появились новые друзья. Впервые в жизни у меня был круг общения, в котором меня понимают. Ребята арендовали кафе и устраивали вечеринки “для своих”. Я мог задавать вопросы, делиться проблемами, чувствовать себя спокойно». Он стал понимать, что он не болен и что гомосексуальность — это не дурная привычка, от которой можно избавиться.

Когда друзья узнали, что у Виктора скоро свадьба, они стали его отговаривать. Просили не делать глупостей и не портить себе жизнь. Но дата свадьбы была назначена, невеста купила платье, а Виктор уже арендовал кафе. Ему казалось, что пути назад нет.

«Когда свадьбу отгуляли, тут же появились проблемы, — говорит он. — Жена хотела заниматься сексом, а я постоянно отнекивался. Мне хотелось встретиться с друзьями, но я не мог познакомить ее со своей компанией». Неделю Виктор мучился угрызениями совести, задерживался на работе. Постоянно вспоминал, как друзья просили его не делать глупостей. Потом он набрался смелости и во всем признался жене. «Конечно, она сердилась, — вспоминает он. — Спрашивала, почему я не сказал ей раньше. Я говорил, что боялся. Приехали ее родители, у нас состоялся серьезный разговор». Жена не знала, как ей теперь возвращаться домой: она понимала, что в родном райцентре на нее будут смотреть как на «разведенку» или «брошенку». На семейном совете решили, что она останется жить в квартире Виктора, а он поможет ей деньгами. «Я съехал, — говорит он. — Она жила с моей бабушкой. Они нашли общий язык. Бабушка про меня говорила: “Это он дурит, попал в плохую компанию. Перебесится и вернется”».

Виктор не вернулся. «Пока я не признавал своей ориентации, я психологически убивал себя, — говорит он. — Много пил. Ни в чем не видел цели. А теперь у меня появились интересы, планы на жизнь». Через два года он стал работать в местной ЛГБТ-организации. Сейчас он хочет, чтобы молодые люди из его города не оказывались в такой же ситуации, как он, чтобы у них была поддержка и возможность получить ответы на любые вопросы. «С женой мы позже все-таки оформили развод, — говорит он. — Сейчас мы не общаемся, и я не знаю, как дальше сложилась ее жизнь. Лично меня эта история научила смелости. Я понял, что лучше жить открыто, без вранья». (Редакции не удалось связаться с бывшей женой Виктора. — Прим. «Холода».)

«Буду жить, как раньше»

Как объясняет психолог Мария Сабунаева, не каждый человек способен признаться себе и другим в том, что он гомосексуален, и построить жизнь так, как он хочет. «Многое зависит от целостности личности, — говорит она, — от того, ощущает ли человек себя “хорошим”, “правильным”, может ли он отстаивать свои границы. Если с детства заложена здоровая самооценка и чувство собственного “я”, гомофобия в окружении меньше влияет на человека». Но если с детства человек не привык прислушиваться к себе и уважать собственные желания, дальше научиться этому сложнее.

Виталий (имя изменено) живет в Улан-Удэ, ему 42 года, и он не может признаться своей бывшей жене и коллегам, что он гей. «Сам я понял это еще в 12 лет, — говорит он. — В 30 лет женился — мы познакомились на работе. Это было гетеросексуальное сообщество, и коллеги часто задавали вопросы про семью, про отношения. Мужчины вызывали на праздники женщин легкого поведения. В такой ситуации испытываешь сильное давление». Когда коллега стала проявлять интерес к Виталию, он решил ответить ей взаимностью, чтобы защититься от лишних вопросов и подозрений. К тому же его родные догадывались, что он гей, и стали спрашивать его об этом напрямую. Виталий говорит, что они «люди старой закалки» и он хотел их успокоить.

«Для жены это был третий брак, — говорит он. — Первый муж выпивал, второй употреблял наркотики и вынес все из дома». Виталий говорит, что он старался «компенсировать» жене отсутствие романтических чувств. Построил дом своими руками, помогал финансово, дарил подарки. Но она все равно «чувствовала, что что-то не так». По словам Виталия, он «не мог дать ей то, что она хотела», а «в постели все было плохо». Ко всему прочему, он постоянно чувствовал себя некомфортно, думая, что обманывает жену. «По-человечески я привязался к ней, она стала матерью моего ребенка», — говорит он. Но эти чувства были скорее родственными, чем романтическими.

«Все кончилось тем, что она изменила мне, — вспоминает Виталий. — Я ее в этом не виню, я все понимал. Но она переспала с коллегой по работе, а он был женат, так что поднялся большой скандал, о котором многие узнали». Закрыть глаза на такое событие было невозможно, и у Виталия с женой состоялся серьезный разговор. Она сказала, что ей не хватает секса и внимания, и супруги решили разойтись. Виталий так и не признался ей, что он гей, хотя она догадывалась и несколько раз высказывала свои подозрения.

«У нас очень гомофобное сообщество, — говорит он. — Сейчас я уже на другой работе, и многие мои коллеги отбывали наказание в местах лишения свободы. Я просто боюсь, что кто-то узнает». Однажды Виталий признался своему другу, что он гей. После этого в их отношениях появилась неловкость, они перестали видеться. Теперь он предпочитает никому не рассказывать о своей ориентации. «Буду продолжать жить, как раньше, — говорит он. — Тяжело. Но я уже привык». О переезде он не думает — говорит, что «уже поздно». К тому же он не хочет бросать дочь — она осталась с бывшей женой, но он часто видится с ней, заботится и не представляет, как смог бы от нее уехать. Он говорит, что его главная цель в жизни — «чтобы дочка знала, что у нее есть папа и что он ее любит».